Чтобы понять, что такое свобода, надо почувствовать себя по-настоящему несвободным. Конечно, это совсем не панацея, а часто даже наоборот – большинству людей, и особенно в нашей стране, нравится петь в общем хоре, шагать в одном строю, не выделяться из толпы и так далее. Человек, попавший в тоталитарный лагерь без предварительной работы мысли, рискует навсегда в нём раствориться, потерять собственное «я». Но чтобы бороться со злом, нужно увидеть зло.
А ещё говорят, что пинать «дохлую собаку», как минимум, стыдно. Правда, новейшая история – а именно осень 2009-го – показывает, что пёсик жив и бодр, и уж что-что, а гавкать – умеет. Думаю, именно так можно описать агрессивное поведение нашистского «пса», пытавшегося затравить известного диссидента, правозащитника, журналиста «Новой газеты» Александра Подрабинека. Это была последняя громкая акция движения «Наши» после долгого перерыва, когда про них и думать забыли. Суть истории в том, что Подрабинек вступился за «Антисоветскую шашлычную», которую невзлюбили власти Москвы за столь откровенное название. В свою очередь, организация ветеранов направила письмо протеста бывшему политзеку Подрабинеку, якобы почувствовав себя глубоко оскорблённой. «Наши» горячо поддержали «ветеранов» (руководитель Московской областной ветеранской организации – бывший секретарь ЦК КПСС, например), устроив почти круглосуточный – бессрочный - пикет прямо под окнами опального журналиста. Внешне – они просто стояли и помахивали своими флажками. Фактически Подрабинеку названивали в дверь, запугивали его родственников и соседей и даже, по словам самого Александра Пинхосовича, угрожали физической расправой. Всё это до боли напоминало сталинско-советские методы травли инакомыслящих. Подрабинеку пришлось скрываться, ибо никто не мог гарантировать ему безопасность в его же квартире.
 Травля журналиста продолжалась до тех пор, пока вопрос не был поставлен ребром на заседании Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека при президенте РФ. Вся эта печальная, но показательная история вызвала огромную общественную дискуссию в России и за рубежом. Блоги пестрели мыслями-записями, нашисты и компания сочиняли антисемитские стишки (намекая на нерусское происхождение фамилии затравленного журналиста)…
Когда я узнал о «подвигах» движения «Наши», первым делом разослал всем своим «друзьям» в контакте, известным мне ещё с «Селигера», письма протеста и – даже как-то по-детски глупо, рефлексивно – удалил из «друзей». Реакция была разной – от тупой агрессии до невероятных оправдательных басен…
Я был на Селигере (а официально это называется «Образовательный форум») в 2008-м, попал туда очень случайно, потому что имел честь учиться в нашистской школе журналистики. Движение «Наши» ловко завлекает всяких дурачков-простачков (каким я, безусловно, и был на первом курсе) в свои липкие сети, меняя цвет, как хамелеон. Антифашистам оно предлагает «бить нациков» (подобные темы, например, обсуждались в группе воронежских нашистов в Контакте»), националистов заманивает калачом «суверенной демократии» и «особого пути», безразличным карьеристам рисует просто наполеоновские перспективы, а потом, как правило, изящно их «кидает». Наконец, самая массивная группа оболваненных - молодые люди, которым просто хочется потусоваться две недели на природе, прокатиться задарма в Москву и т.д. Мною же владели немного другие обстоятельства – меня утащила с собой девушка.
Подобным образом нашисты успели идейно обработать добрую половину журфака ВГУ. В юных головах накрепко устаканились установки о самоцензуре, «стратегическом враге» США и его «сателлитах», в число коих якобы входят Грузия, Украина, Эстония и «пятая колонна» внутри страны. После всего этого я, откровенно говоря, сильно забеспокоился за будущее воронежской журналистики…
На Селигере-2008 было что-то около пяти тысяч человек (никто не знал, сколько именно, ибо «нарушителей режима» изгоняли оттуда целыми партиями). У нас был свой журналистский мини-лагерь на берегу озера Селигер. Отсюда открывался замечательный вид на Нилову пустынь – обитель робких попыток православного «протестантизма», исходивших из уст игумена монастыря Нила Сорского. В годы сталинизма монастырь превратили в концлагерь для пленных польских офицеров (по делу Катыни), и здесь же, кажется, расстреляли. А наш лагерь курировала Ирина Плещёва – член Общественной палаты, бывший пресс-секретарь воронежских нашистов. Подъём был в восемь утра, каждое утро – пятикилометровая пробежка, обязательный митинг, потом – завтрак, принудительные лекции, семинары, бесконечная возня в лагере и снова – митинг. Если выпало счастье дежурить, надо было таскать котлы с водой, разводить костёр, ночью – сидеть и караулить лагерь и т.д.
Лекции были жутко идеологизированы в духе суверенной демократии, митинги – и того хлеще, а лидер движения Никита Боровиков демонстративно «разыскал» палатку с американским флагом и надписью «русские – свиньи» и так же демонстративно сжёг.
По правилам (которые нам раздали в автобусе, чтобы подписать, когда мы были уже за пределами Воронежа) участники «Селигера» безоговорочно изгонялись из лагеря за употребление алкоголя или драку. Каждому давали бейджик и прокалывали на нём дырочки, если нарушалось менее существенное правило – опоздание на лекцию, курение в неположенном месте (то есть - практически везде), отсутствие на зарядке, митинге или просто пребывание вне палатки после отбоя. За три нарушения также выгоняли – каждый день поздно вечером от КПП уходил автобус изгнанников в районный городок Осташков неподалёку.
На Селигере мы были диссидентами – издавали оппозиционную газету «Портянка», где можно было критиковать всех кроме «вождей» - Путина, Медведева и Василия Якеменко. То есть, само собой разумеется, что шишки летели на головы лагерного начальства. Илья Костунов, олицетворявший это самое «начальство», выбрал-таки просто гитлеровскую риторику и на каждом митинге рассказывал про «лентяев и бездельников», которых каждый сознательный нашист должен выследить и вычислить, а потом – выгнать.
Мне хотелось поваляться на пляже Селигера, а не принимать очередные мозговые клизмы на лекциях и митингах; я не понимал, как можно жить в палатке и не пить (и при этом – ещё и не заболеть), и за мою постоянную критику закоренелые нашисты называли меня «нытиком». Каждое утро по нашим палаткам лазила местная «охранка», проверяя, все ли на зарядке. По ночам «охранка» так же лазила, только с фонарями. Это были быдловатого вида ребята, носившие футболки с милым личиком Путина; поговаривали, что набрали нашу «охранку» из среды ультраправых футбольных фанатов.
Через неделю наши правила ужесточились. Администрация решила, что участников «Селигера» можно выгонять и просто за одно опоздание на лекцию, курение в неположенном месте и т.д. «Охранка» была повсюду и подкрадывалась совсем незаметно. Наша диссидентская газета выходила каждый день и стремительно набирала популярность: люди были озлобленны, голодны и невыспанны, а потому протестные идеи приходились как раз ко двору.
Я писал очередной материал для газеты и опоздал на лекцию. Меня поймал агент «охранки» и отобрал бейджик. Это означало, что меня выгонят. На вечернем митинге Илья Костунов в своём привычном тоталитарном стиле огласил список «злостных нарушителей», которым уже через час надо было прийти с вещами на КПП. В списке прозвучала и моя фамилия.
Следующим оратором был священник, рассказывавший о том, что «православие должно быть жёстким…», что в церкви не место слабакам и гуманистам, и тогда я возненавидел РПЦ МП – официозное православие. 
«Селигер» был игрой, государством в миниатюре, со своими деньгами, армией, полицией, прессой, церковью и т.д. Здесь репетировали будущие сценарии реальной жизни. Здесь всё было по-настоящему – в игрушечном виде. Если эти ребята придут к власти, боюсь, что меня и ещё тысячи таких как я выгонят из нашей страны. Может, это прозвучит также: «С вещами на КПП до такого-то времени…».
А тогда мне было страшно и смешно.
Я занял денег, вытряхнул всё из палатки и собрал её в огромный рюкзак. Я готовился к худшему. Но вышло – по-другому.
В мою защиту молниеносно провели кампанию. Сергей Василенко (комиссар «Наших», сейчас – крупный чиновник в городском управлении по делам молодёжи) и Елена Ковалёва собрали озлобленных и запуганных людей на митинг. Я выступил перед ними, сказал, что это касается каждого, что сегодня – я, а завтра – вы и всё в этом духе. Митинг вылился в шествие. К нам стихийно присоединялись толпы людей.
Это был бунт, акция гражданского неповиновения.
Позднее я понял, что двигало организаторами шествия. Они были гибкими политиками, а не идейными защитниками. Доселе никому неизвестный «комиссар» Василенко сумел прославиться; всего за несколько месяцев до «Селигера» он нарисовал нам блестящие перспективы межвузовской газеты и потом так же блестяще «кинул». А его интервью студенческой газете факультета Международных Отношений ВГУ заставило меня рассмеяться до слёз, особенно заявления о развитом гражданском обществе в Совдепии и Комсомоле как одном из лучших институтов этого самого «общества».
Прославилась и Ковалёва – она стала спикером игрушечного селигерского парламента. До этого она попыталась кинуть какую-то дрянь в лицо Бориса Немцова, когда он приезжал в Воронеж. Она считала свой поступок – подвигом.
Нас всех – тех, кого собирались выгонять – отстояли. Меня подбрасывали на руках и несколько дней я давал интервью местному телеканалу «Ы».
А через несколько дней газету «Портянка» закрыли, её редактора выгнали, и последний номер мы переправляли тайком на лодке через Селигер. Всех старых нашистов (кроме Юрия Якоря), писавших в газету, лишили комиссарского значка (что в данной системе координат считается страшным позором и автоматическим изгнанием).
Мы противостояли режиму в одном отдельно взятом лагере и нельзя сказать, что мы проиграли.
 …Портреты Путина со всех сторон взирали на нас неодобрительно ожидающе. В клубе фанатов Путина так же раздавали книги о «вожде» и футболки с его священным ликом. В бойцовском клубе имени Путина на ринге дрались две девушки и селигерский народец с удовольствием «хавал» шоу. Местное воинствующее православие само изготавливало языческих идолов из брёвен, само же их публично топило. А брёвна все не хотели тонуть в мутной воде Селигера…
СЕЛИГЕР. БЫТ.
Смею предположить, что многоуважаемые читатели «Перехода» заподозрили мой текст в яром субъективизме. Поспешу вас заверить – так оно и есть. Мне кажется, что объективность – миф. Я хочу писать о своих чувствах и мыслях честно и без оглядки, и мне, в общем-то, наплевать, что движение «Наши» видит мир по-другому.
 Прежде всего, о тоталитарном. Моим самым первым чувством на «Селигере» был шок. Шок был многогранным: во-первых, удивляло отношение к людям как некому «человекоматериалу» из которого можно лепить всё, что только заблагорассудится. По задумке, здесь не существовало индивидуумов, только – «народные массы». В маленьком лагере «Кадров для модернизации страны» (КМС) подопытные кролики не садились есть, пока последняя из «заблудших овечек» не подходила к столу. Так же из-за стола никто и не выходил в ожидании, когда же последний дожуёт. «Кадры для модернизации» ходили по «Селигеру» исключительно строем. Мало того, что идти надо было в ногу, так ещё и горланить беспрестанно кричалки:
«Вот оно богатство нации – кадры для модернизации»
«Вот оно здоровье нации – кадры для модернизации».
Вдобавок, «кадры для модернизации» усердно стучали друг на друга. Атмосфера в их мини-лагере была просто невыносимой. За счастье было «перевестись» в другой, несколько более либеральный, лагерь. А там, глядишь, можно будет окольными путями выбраться в ближайшее село и прикупить водочки…
То, какую «модернизацию» готовят нам нашисткие идеологи (в духе сталинских пятилеток, шаганий строем и повсеместного доносительства) кажется мне очень симптоматичным…
Поживём – увидим.
На главной площади Селигера – портреты Путина и рядом цитаты из его бескрайне мудрых речей. Что-то вроде «Пятилетку в четыре года» - только ещё более абстрактно и ни к чему необязывающе. Меня коробит, ведь Путин везде – на футболках, в книжках, на плакатах, баннерах, у бойцовского ринга, чуть ли ни на кабинках сортиров. А главное – в умах людей. Потому что селигерский народец воспринимает нового вездесущего (с одной или двумя с?) вождя более чем лояльно – для них это не новый культ личности, а просто такой лёгкий фан…
Здесь к вам относятся как к быдлу, заранее оправдываясь, что большинство – быдло, уж не серчайте. Что-то подобное я слышу время от времени от патрульно-постовой службы – уличных ментов.
И ещё: «Наши» сознательно держат свои «человекомассы» в последовательном состоянии недоедания, недосыпа, в скотских условиях, чтобы легче повелевать и затуманивать мозг. Самое страшное, что люди из «человекомассы» получают от этого наслаждение.
То, на что ещё не решаются наши власти в жизни обыденной, пробуется и оттачивается на Селигере.
О, чувствую, что нашисты – тема бесконечно длинная. Думаю, что стоит ещё вернуться к ней. Сейчас, в эпоху относительного угасания, оцепенения движения «Наши» (оно уже слишком себя дискредитировало и пора на покой) растёт активность нашистских «дочек», формально независимых. Это уже небезызвестные «Кадры для модернизации страны», и отмороженный «Румол» - («Россия молодая», активисты которой участвуют в силовых акциях против митингов либеральной оппозиции), и «Сталь», и «Наше православие» (которое возглавляет брат гуру нашистов – Борис Якеменко), и ещё куча всякой всячины, которую устанешь перечислять. 
|
